Как лицо ее обескураженное вспоминаю, так кожу со лба тянусь содрать. Я — толстокожий, пиздец. А тут как сопляк, что-то выяснял с ней постоянно.
Она за месяц в мясорубке побывала. Все вокруг моей Алисы как коршуны кружатся. А я выясняю отношения и с оборвышем соревнуюсь. Потому что…
… болит, если не всецело моя она.
Потому что хочу, чтобы без условий всяких непонятных мне отдавалась.
Чтобы четко и конкретно меня выбрала и обещания действиями подкрепила. Сразу же. До максимальной отметки. На меньшее я не согласен — да, в башке не согласен, а в реальности…
… на все соглашусь. Только бы пришла.
Глава 40 КУЛАК
Никто в больничку не приходит, кроме, мать вашу, Фрезя.
Господи, я умер и в ад попал, наверно. Поэтому Алиса не звонит и не приходит, а вместо этого в палату финансист проскальзывает, улыбаясь медсестре.
Фрезя я смутно знаю. Он — дружбан Карелина, и со всеми на свете общается. Я с ним два раза в жизни, ей-Богу, разговаривал. Конечно, пересекались чаще, и Коля дотошный жуть. Всегда делает вид, что вы со школьной скамьи товарищи.
Что-то не блистает дэнди-миллиардер сегодня. Какой-то помятый на морду свою лощенную.
— А я-то думал! — восклицает наигранно. — Что тут непоправимое. А ты отдохнуть решил, в экстремальных условиях. Знаешь, есть тур, в Тасманию. Там тебя на поле и в пустыне одного оставляют. И выживай как хочешь. Подкину контакты.
Даже не смотрю на клоуна, а он усаживается на свободный стул, будто его приглашал кто-то.
— Че надо?
Фрезь упрашивает медсестру чай с вареньем сделать, и она, сдаваясь, соглашается. Едва удерживаюсь, чтобы глаза не закатить.
А потом гнильца посередине вниз ухает. Они с Алисой похожи в чем-то. Всегда веселые, общительные, то тут, то там. Лезут не в свое дело круглосуточно. И все равно их все обожают.
— Карелин говорит Роллс-Ройс даже восстановить можно.
Спасибо Карелину за тему для светской беседы.
— Новый заказал. Ждать долго хотя.
— Но ты подождешь, — кивает Фрезь, будто он знает что-то обо мне лучше, чем я.
— Че надо, еще раз?
— Да я мимо пробегал. Дай думаю, подъеду. Вижу, очередь посетителей уже разошлась.
— Посмотрел? Ну и проваливай.
В голову ударяет воспоминание, как ей это прокричал. Блядь, как с пацанами иногда с ней разговариваю. Она же ранимая на самом деле, какой бы стойкой не хотела бы казаться. Нежная, добрая. Самая мягкая на свете. Если бы столько уродов вокруг нее не крутилось, то не скрывала бы, насколько мягкая.
А я главный среди уродов. Я с Алисой должен быть, чтобы ее защитить, потому что уроды будут признавать авторитет.
— Чего злой такой? Я, кстати, Чернышевскую на днях видел. Не спросил у нее как там ваша война закончилась, решил тебя спросить.
Ну да, Фрезь, конечно же, ее видел. Он и с пингвинами в Антарктиде общается регулярно.
Ладно, они наверняка в одних кругах крутятся. Элитных. Там, где мне не особе место уготовано. Бабло не везде красную дорожку прокладывает.
Может поэтому замуж за меня и не очень хотела. Стыдно с таким оборвышом, как я. Хотя сказала, что хотела. В последний раз.
До того, как я все разрушил.
— А ты поменьше чатов всяких читай, там хрень пишут. Не было никакой войны. Мы обо всем договорились.
— Что-то это совсем не то, что она сказала.
— Ты только что сказал, вы не говорили об этом! — свирепею я.
Теперь мне из этого лощенного клоуна информацию вытягивать?
Вытяну.
— Я сказал, что я не спрашивал, — указательный палец выставляет Фрезь. — Алиса сама обьяснила. И вчера читаю, представляешь, Загродского садят. Вот это поворот.
— Мы тебе не лента сплетен тут. Что сказала она, говори?
Коля голову вправо склоняет, и ногу на ногу закидывает. Мать вашу, их где-то учат быть такими медленными.
— Ну, я не сплетничать пришел. И раз ты против… Спокойно-спокойно. Нельзя давление гонять после сотрясения.
— Переходи к сути, Фрезь, зачем пришел. Без фокусов.
Медсестра чай приносит. На подносе. Они еще за погоду затирают.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Точно, в ад попал я.
— Ты влюблен что ли, Вася?
И смотрит на меня реально задумчиво.
Прям вот реально.
Реальнее некуда.
Я собираюсь послать его, но мне с башки шлем кто-то срывает. Вместе с кожей, мясом и волосней. И по извилинам ток пускает.
Не больно, потому что в мозгу боль невозможна. Мозг — это центр, который боль по каналам пускает, накачивая ею все остальное.
И мне накачивает. Везде. Как наркотой сосуды забились. И конечности немеют.
Наркотой сладкой боли. Это так обычно все описывают. Прямо один в один у меня такое.
Я реально в Алису влюблен.
Прям вот реально.
Реальнее некуда.
И сильнее невозможно. И больше немыслимо. И крепче невероятно.
Совсем безрассудно.
В голове формируется конкретным блоком, и многотонной правдой оседает, поднимая пыль повсюду.
Оседает так глубоко, что ниже меня уходит. Ниже этажей. Ниже почвы.
— И че? — злюсь и киваю ему.
Фрезь вздыхает полной грудью.
— А то, что Алиса расстроенной выглядела. А она веселая всегда, ну ты знаешь. Честно признаться, когда я рекомендовал тебе менеджеров по благотворительным активам, мне и в голову не пришло, что ты начнешь войну с детским домом. По очевидным причинам.
— Я не воевал с детдомом, — прищуриваюсь я. — Алиса хотела гарантий, что все тип-топ будет. Я дал. Я построю новое здание для детдома, как только…
… да, как только она план принесет.
— Никогда не был в Васильках, — светским тоном заводит Фрезь и чаек попивает. — Уже столько наслышан.
— Тебе понравится. Все друг друга знают. И суют нос в чужие дела. Прям твоя тема.
Фрезь добродушно смеется.
— Это да. Но ты вот сам посуди… Ты легализоваться решил, благотворительный блиц-криг. По полной программе. Крупная архитектура, новые направления, социалочка. А тут Алиса — она и так этим занимается. Она — профи.
— Я знаю, — едва не ору я. — Че сказать хочешь?
— Что она подходит на определенную роль сама по себе. Например, директор благотворительного фонда. Или что-то такое. Или напрямую представлять тебя и твои активы может, если у вас все серьезно и вы встречаетесь.
— Мы не встречаемся, — хриплю я.
Опять демонстративно вздыхает. Думает, он тут Гамлет в рюшиках на сцене?
Не выдерживаю и говорю ему.
— Мы думали пожениться. Я позвал ее, конечно! Теперь нет.
Ага! Фрезя аж проняло, таким удивленным выглядит.
— Хм, думал, эти сплетни в Телеграмме — буйная фантазия. Нереалистично звучало.
— Это еще почему? — едва не срываюсь с кровати. И решаю встать, покурить. Достал финансюга. — Потому что Алиса на шавке безродной не женится? Ну да, вот так-то оно и выходит.
Смотрит внимательно щеголь на меня.
— Кулаков, женщины замуж выходят, а не женятся. А второе, ерунда. Это же Алиса. Наоборот. Я думал, ты из тех, кто никогда не женится.
— Я из тех, кто на Алисе женится. Мне насрать на все остальное. И меня заебало, что ей все говорят постоянно про ее замужество. Еще и сватают с уебанами.
— Механизм социального давления в деле! — поднимает палец Фрезь.
— Че? — смахиваю я пепел в стакан.
— Забудь, — отмахивается идиот. — Ясно-ясно. Точнее, ничего не ясно. Так, Роллс — вообще одна из самых безопасных марок авто. Как ты разбиться умудрился?
Глядим друг на друга, и я киваю ему на дверь.
— Да, все хуево. Типа ты не понял еще. Если не будешь говорить, что Алиса сказала, иди уже на воздух.
Фрезь поднимается и складки на брюках разглаживает. Чашку с подносом с собой забирает.
— Сказала, не знает, что ей делать дальше. Ариведерчи, Василий.
Дымлю возле окна долго, от скуки даже за стекло гляжу. Потом в планшете в делах копаюсь, но один раз еще на внутренний двор больницы выглядываю.
Что-то привлекает мое внимание, движение обрывистое и смазанное, и цвет тряпки. Через минуту из-за скамейки подросток показывается. Хотел бы сказать, что узнаю оборвыша по лицу или одежде, но на самом деле я его с полоборота заприметил просто по движениям.
